Эрик Юзыкайн
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ИНФОРМАЦИОННОЙ СРЕДЫ МАРИЙЦЕВ

3.1.1.2       Проблема диалектов и литературных норм марийского языка

Проблема диалектов является важной с точки зрения этнической коммуникации. Наличие диалектов может стать препятствием в коммуникации между представителями разных диалектных групп, членов этнической группы. Это накладывает отпечаток на языковое поведение людей, обуславливает то, какие языки они используют и в каких формах коммуникаций.

Диалектные размежевания сказываются на процессе создания, распространения и признания народом единого литературного языка, который является важным условием успешной консолидации народа. Силе этих размежеваний можно противопоставить лишь полноценное обучение литературному языку и его широкое распространение в сферах общественной жизни.

Тем не менее, диалектные различия совсем не обязательно разрушают литературный язык и препятствуют его распространению. "Диалектные различия, притом весьма сильные, могут сохранять­ся и у высококонсолидированных наций (японцы, англичане, немцы). Степень консолидации выражается в степени распространен­ности и общепризнанности общенационального литературного язы­ка" (Арутюнов, 1985). Поддержка общепризнанного литературного языка чаще всего исходит от государства, которое стремится к унификации и стандартизации жизни граждан, - главным образом с помощью письменного национального языка (Хобсбаум, 1998:150). В других случаях, когда тот или иной литературный язык не признаётся государственным, не является одним из инструментов государственного строительства, забота о литературном языке становится делом патриотически настроенной национальной элиты.

3.1.1.2.1     Диалекты и литературные нормы марийского языка

Марийцы подразделяются на три основных этнографических группы: восточную, луговую и горную. Восточная группа расселяется компактными группами за пределами Республики Марий Эл к востоку от реки Вятка в Волго-Камском Уральском регионе на территории современных Удмуртии, Татарстана, Башкортостана, Свердловской и Пермской областей. Луговая этнографическая группа занимает территории Ветлужско-Вятского междуречья, входящие в административные границы Республики Марий Эл и Кировской области. Горные марийцы компактно расселены преимущественно на правобережье  р. Волги в пределах Горномарийского района Республики Марий Эл, но также и на левобережье в Килемарском районе, примыкающем к Горномарийскому району (последние иногда фигурируют под названием "кожламарий" – лесной мари).

В то же время в марийском языке различают четыре основных диалекта: луговой, горный, восточный и северо-западный, на базе которых сложились две литературные нормы - луговая и горномарийская (Васильев, Саваткова, Учаев, 1991). К луговой норме литературного языка относят восточных марийцев, луговых и северо-западных, к горной литературной норме – горных марийцев.

Хотя официально марийскими филологами признаются лишь четыре диалекта, у некоторых авторов их количество может сильно варьировать. Так венгерский учёный Эден Бёке выделил в марийском языке 20 диалектов, в то время, как его соотечественник Габор Берецки говорит только о двух основных диалектах (Домокош, 1993:53). Такая разница во мнениях, конечно же, обусловлена тем, по какому принципу определяются диалекты, говоры или языки, в каком контексте тот или иной термин употребляется. В научной литературе можно встретить указание на множество марийских говоров или наречий, которые в то же время, видимо по терминологическому недоразумению, некоторыми авторами могут называться и диалектами. Так можно встретить упоминания о волжском, йошкар-олинском, северо-западном, моркинско-сернурском (или моркинском и сернурском отдельно), малмыжском, уржумском, белебеевском, бирском, прибельском и других наречиях или говорах.[e] Это отражает действительное бытование у марийцев множества региональных языковых особенностей, которые небезынтересны с точки зрения их роли в коммуникации.

Марийский язык имеет две литературные нормы – луговую и горную. При этом объяснения этому факту формулируются по-разному. Так в одном месте говорится, что такая ситуация сложилась "в силу ряда исторических условий", в другом - "в силу ряда причин", в третьем - "в силу довольно значительных диалектных расхождений".[f] Такое разница в трактовках, на наш взгляд, отражает отсутствие среди марийских языковедов единого мнения по данному факту – внутренних разногласиях между сторонниками объединения и разделения литературных норм. На самом деле, если заглянуть в историю формирования литературных норм марийского языка, то откроется, что немаловажное значение имеет именно то, на какой из этих точек зрения находился или находится участник языкового процесса. Либо на точке зрения, что горномарийский и луговой диалекты имеют значительные и непреодолимые различия, либо, что эти различия незначительны, но исторические условия – "деятельность каких-то сил" привели или ведут к формированию двух норм.

3.1.1.2.2     Осознание диалектного размежевания

Согласно данным анкетирования 1999 года (Анкеты №1 и 2) диалектные различия является наиболее значимым различительным фактором между разными группами марийцев. Язык является основным критерием, на основании которого марийцы оценивают различия между региональными, этнографическими группами своего народа. Так среди марийцев Марий Эл при анкетировании задавались два вопроса по поводу различий между этнографическими группами (см. анкету №2). Здесь анкетирование проводилось на территории проживания диалектной группы луговых марийцев. В вопросе № 45 спрашивалось, отличаются ли луговые марийцы от горных марийцев, а в вопросе № 54 – отличаются ли луговые марийцы от восточных, например, проживающих в Башкирии. Предлагались следующие варианты ответов: "да, отличаются, а чем?", "нет", "затрудняюсь ответить".  В случае, если ответ был положительным, предлагалось назвать по степени важности несколько характеристик, по которым виделось различие между группами.

На вопрос о различии между горными и луговыми марийцами 71,3 % опрошенных ответили, что такие различия существуют, 2,61 % ответили отрицательно, 25,8 % затруднились ответить и 0,29 % не дали ответа. Из ответивших положительно 71,14 % назвали отличия в языке на первом месте, на втором месте язык был отмечен лишь у 1,63 % ответивших. Кроме языка на первом месте были названы следующие отличительные признаки: национальная одежда (2,44 %), черты характера (1,22 %), другое (2,44 %), культура (2,03 %), черты лица и внешность (0,41 %). Не дали пояснения 20,3 % опрошенных. Как видим, язык имеет подавляющее преимущество по отношению к другим характеристикам отличия. Детальнее с этими результатами можно познакомиться в таблице № Error! Not a valid link..  

Таблица 1. Черты отличия между луговыми и горными марийцами по данным анкетирования среди марийцев Марий Эл (в % от числа тех, кто отметил, что различия имеются)

На аналогичный вопрос № 54 об отличиях между марийцами Марий Эл и восточными марийцами (например марийцами Башкортостана) 40,17 % ответили, что такие отличия существуют, отрицательно ответили 6,36 %, затруднились ответить 52,89 % и не дали ответа 0,58 %. Здесь также, как и в предыдущем вопросе язык выступает в качестве основной черты отличия, хотя доля отметивших его ниже. Это можно объяснить тем, что луговые марийцы меньше осведомлены о восточных марийцах, проживающих далеко, чем о горных марийцах, живущих в одной республике с ними. На это указывает и большое количество тех, кто затруднился ответить на данный вопрос или не дал никаких пояснений.

Таблица 2. Черты отличия между марийцами Марий Эл и восточными марийцами по данным анкетирования среди марийцев Марий Эл (в процентах от числа тех, кто отметил, что различия имеются)

  Среди опрошенных марийцев Башкортостана, Удмуртии, Татарстана и Свердловской области также присутствует большая доля тех, кто отмечает язык как важную отличительную черту между марийцами своего края и марийцами Республики Марий Эл. На этот вопрос ответили утвердительно 72,93 %, отрицательно 9,47 %, затруднились ответить 17,31% и не дали никакого ответа 0,28 %. Из ответивших утвердительно 64,10 % поставили язык на первое место, 9,56 % на второе и 0,29 % на третье[g]. Детальнее об ответах марийского населения РБ, РТ, УР и СО в таблице № 3.

Таблица 3. Черты отличия между восточными марийцами и марийцами Марий Эл по данным анкетирования среди марийского населения Башкортостана, Татарстана, Удмуртии и Свердловской области (в процентах % от числа тех, кто отметил, что различия имеются)

Здесь необходимо упомянуть, что во время занесения данных по этому вопросу в компьютерную программу было встречено много ответов, где осознание языкового различия было выражено разными способами. Наряду с простой формулировкой "язык", употреблялись и другие, связанные с ней. Встречались, например, следующие ответы: акцент, слова разные, язык мягче (или грубее, красивее), буквы другие, (устная) речь, разговор, произношение, у них литературный язык, грамматика, фонетика, алфавит, язык другой, очень сложно понять. Разнообразие формулировок говорит о том, что степень действительного различия между диалектами отражается на оценке её отвечавшими. Так, большинство ответов типа "язык другой" и, особенно, "очень сложно понять" были зафиксированы в ответах на вопрос о разнице между луговыми и горными марийцами в анкете для Марий Эл (общие результаты см. в табл. 1), что отражает действительное более существенное различие, чем между другими диалектами. Меньшее различие в диалектах между луговым и восточным диалектами в оценке отвечавших находило соответствующее отражение. Здесь чаще встречались менее существенные характеристики отличия, как "акцент", "буквы", "слова разные", "(устная) речь", "произношение" и т.п. Более сложные формулировки типа "фонетика", "грамматика" и т.п., свидетельствующие об осведомлённости о диалектных различиях на основе научных знаний, как правило, были отмечены у представителей интеллигенции, учителей марийского языка и литературы. К сожалению, в ходе компьютерного  кодирования анкет не представилось возможным  учитывать все такие вариативные утверждения, касающиеся степени языковых различий. Они заносились в таблицу только лишь в форме примечаний, да и то не всегда. Поэтому нет возможности представить полные данные об оценке респондентами степени языкового различия между группами.

Относительно упомянутого вопроса у нас имеются факты и из другого источника, дающие представление об оценке людьми различий между диалектами. В интервью, проведённых летом 1998 года, двумя собеседниками, лично соприкасавшимися с горными марийцами (остальные затруднялись ответить, так как не было личного контакта), было отмечено об огромной сложности понимания горномарийского диалекта, о необходимости предпринимать для этого особые усилия.

Хотелось бы также сделать отступление от основной темы и обратить внимание на то, что в ответе на упомянутые вопросы встречались, хотя и в меньшем количестве, также формулировки, свидетельствовавшие о знании или предположении отвечавших о качественной характеристике языкового поведения марийцев того региона, с кем они сравнивали себя. Такие ответы были интерпретированы и занесены в программу под кодами, соответствующими представлениям об истинности, "правильности", большей патриотичности марийцев собственного или другого региона, так как свидетельствовали об оценке различий между группами именно в этом ракурсе (см. строки "Марийцы моего края - настоящие марийцы" и "Марийцы Марий Эл - настоящие марийцы" в приведённых выше таблицах). Такие ответы, содержали комментарии типа: "владение языком у них слабое" (имелось в виду в Марий Эл – Э.Ю.), "стараются говорить на русском языке", "в Марий Эл почти не разговаривают на марийском", "у марийцев в Республике Башкортостан есть гордость за язык".

Похожая оценка языкового поведения была замечена и в ходе интервью, проведённых в 1998 году. Так, характерным примером, негативной оценки языкового поведения марийцев Марий Эл может служить высказывание женщины 43 лет, жительницы города Нефтекамска Республики Башкортостан, которая была интервьюирована в республике Марий Эл летом 1998 года: "У нас марийцы много говорят по-марийски в городе, не как здесь".

Таким образом, на основании приведённых данных видно, что  большинство марийцев видят разницу между регионально-этнографическими группами своего народа, прежде всего, в языке. При этом имеют место как мнения о действительных языковых различиях, так и мнения о различиях в языковом поведении.

3.1.1.1.3     История развития литературных норм

История формирования литературных норм марийского языка интересна, так как через неё, можно понять причины возникновения нынешнего положения, когда у относительно небольшого марийского народа существует две литературные нормы. Это имеет значение и для лучшего понимания того, какую роль играют диалектные различия во внутриэтнической коммуникации и самосознании регионально-этнографических групп.

 Хотя вопрос формирования литературного языка принадлежит к сфере языкознания, во многих случаях, в частности в марийском языковом строительстве, он имеет важные этнополитические аспекты. Вопросы идентичности и национальной политики не раз играли роль в выборе путей формирования марийского литературного языка. Анализируя те или иные лингвистические выводы и практические шаги, сделанные участниками языкового строительства начала века, можно с той или иной языковедческой точки зрения судить об их обоснованности или ошибочности. Однако, как видно из истории марийского литературного языка, не только языковедческие аргументы, но и политические взгляды, и национальное самосознание участников, лежали в основе формируемых мнений и позиций. Поэтому можно уверенно утверждать, что наличие двух литературных норм и их особенности являются результатом противоборства нескольких группировок и личностей, исповедовавших различные политические взгляды, имевшие различные формы регионального и  национального самосознания. На протяжении первых десятилетий языкового строительства на процесс формирования литературного языка в разной степени оказывали воздействие русификаторская и миссионерская, а позже, коммунистическая идеологии имперской России и СССР, научные взгляды персональных участников процесса, принадлежавших к разным языковедческим школам, и диалектные, региональные ориентации участников процесса.

Прежде, чем перейти к описанию политических сил, воздействовавших на процесс формирования литературного языка, хотелось бы кратко остановится на основных исторических моментах, имевших решающее значение в этом процессе. Все они, фактически, умещаются в период с конца 19 века до 1938 года. В этот период были предрешены основные тенденции развития и сегодняшнего положения литературных языков.

В 1907-1913 годах издавалось первое марийское периодическое издание "Марла календарь" (Календарь по-марийски). Это было первым самостоятельным изданием на марийском языке, которое было инициировано самими марийцами и, по крайней мере, на первых порах не зависело от церкви и государственных органов, как это было с другими издательскими проектами. Это объясняется некоторой либерализацией политической жизни после революции 1905 года.

Календарь начали издавать студенты и учителя из марийцев, жившие в Казани. Большинство из них принадлежало к луговым и восточным марийцам. Однако ключевыми фигурами редколлегии были выходцы из восточных, а именно башкирских марийцев. Это имеет немаловажное значение с точки зрения языкового аспекта, так как их участие, несомненно, отразилось на особенностях языка использованного в календаре и дальнейшем языковом развитии.

Основателем и редактором издания был В.М. Васильев (Ÿпымарий)[h] (1883-1961 гг.), уроженец дер. Сусады-Эбалак Бирского уезда Уфимской губернии (ныне Янаульский район Башкирии) (Сануков, 1985:8). Валериан Михайлович Васильев - выдающийся марийский учёный энциклопедист, первый доктор филологических наук из марийцев, зарубежный член Финно-угорского общества (Хельсинки). Учился он в Бирской инородческой учительской семинарии, Казанской духовной семинарии, затем ещё до революции окончил классическое отделение Казанского университета. В 20-х годах В.М. Васильев совершенствовал свои знания при Яфетическом институте в Ленинграде. Он считается основоположником марийского языкознания, внёс неоценимый вклад в дело развития марийской письменности и литературного языка. В 20-30-х годах В.М. Васильев направлял всю работу по формированию литературного языка. "Сыграл выдающуюся роль в обогащении словарного состава марийского языка. В.М. Васильев был сторонником "чистого марийского языка", под которым понимал максимальное использование в развитии языка его внутренних возможностей. Его справедливо считают также основоположником марийской этнографии, фольклористики, музыковедения" (Иванов, 1996:57).

Вместе с ним в создании и редактировании издания принимали участие другие уроженцы Башкирии. Павел Петрович Глезденёв (1867-1923) был одним из высокообразованных людей своего времени. Родился в дер. Тумбагуш Уфимской губернии. Окончил он Бирскую учительскую семинарию, затем, в 1906 году, Казанскую духовную академию и стал священником. Глезденёв переводил на марийский язык книги, составлял учебники, написал и издал книги для чтения на марийском языке, основал первую марийскую газету.

Другим активным участником издания из башкирских марийцев был Гурий Гаврилович Кармазин (1882-1938 гг.) - видный языковед, активный участник языкового строительства 20-30-х годов. Он родился в деревне Ишимово Бирского уезда Уфимской губернии, окончил учительскую семинарию в Бирске, учился в аспирантуре Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук под научным руководством Н.Я. Марра. Вместе с В.М. Васильевым он являлся одним из ведущих специалистов по марийской письменности. Г.Г. Кармазин был создателем первых орфографических правил марийского языка (1925), инициатором и идейным руководителем движения за латинизацию марийского алфавита, активным участником языковой дискуссии по вопросам алфавита и орфографии перед языковой конференцией и на самой конференции (1937). Почти всю свою лингвистическую деятельность он посвятил проблемам письменности и литературного языка. Не случайно один из языковедов того времени И.С. Капитонов назвал его "властителем дум языкового строительства в течение длительного времени" (Иванов, 1996:46;58). Был репрессирован, расстрелян в 1938 году (Трагедия народа, 1996). В издании календаря также участвовали и другие выходцы из восточных марийцев.

Из представителей лугового наречия в работе редколлегии принимали участие С. Чавайн, П. Кунаев, Г. Леонтьев и другие (Иванов, 1996:45).

В календарях было опубликовано свыше 20 произведений первых марийских писателей. Главной целью календарей было просвещение марийского народа. В первом выпуске календаря за 1907 год издатели следующим образом выразили свои цели: "Мы, марийцы, живущие в Казани, собрались вместе и так порешили: потихоньку, по силам, с русского языка на марийский язык необходимые, хорошие книги переводить и распространять среди марийского народа.… Из всех нужных книг самая нужная книга - календарь. В календаре пишут всё, что необходимо человеку. Поэтому нынче мы решили выпустить календарь по-марийски" (Марла календарь, 1992). Так и печатались в календаре помимо художественных произведений статьи просветительского характера, рассказывающие об истории марийского народа, культуре этнографических групп марийского народа, современных способах ведения сельского хозяйства, лечении и профилактике болезней и т.п.

С 1915 по 1917 год издавалась первая газета на марийском языке "Война увер" ("Военные вести"). Её издавал и редактировал П.П. Глезденёв сразу на трёх языках: марийском, удмуртском и татарском. "Редактор связывал с этой газетой надежду пробудить у марийского крестьянина интерес к просвещению и грамоте, поэтому кроме военных сообщений, в неё включались различные статьи познавательного характера, а также поэтические произведения" (Иванов, 1996:46). На марийском языке она выходила тиражом до 500 экземпляров (Иванов, 1996:48).

С 15 по 25 июля 1917 года в городе Бирске Уфимской губернии прошёл первый Всероссийский Съезд Мари. Бирск был избран местом проведения съезда как город, в котором "марийское национальное движение было самым активным" (Sanukov, 1996). Повестку дня съезда подготовили уроженец Казанской губернии В. Иванов и башкирский мариец В.М. Васильев. В инициировании и разработке большинства из решений съезда по-прежнему активно участвовали башкирские марийцы. Так, например, П. Глезденёв в одном из выступлений рассказал о "Марла календарь" после чего было принято решение о сборе материалов для этого издания, он также сделал доклады о марийских наименованиях селений, рек, гор, имён и т.д., о народном университете, о типографии мари, о трезвости.  Уфимский губернский лектор С.Ф. Стрелков сделал доклады о дошкольном и внешкольном воспитании, искусстве. В.М. Васильев сделал доклад о народном творчестве мари, в котором рассмотрел вопросы языка. Л.Я. Мендиаров сделал доклад об образовании, в котором в качестве главной была рассмотрена проблема языка обучения (после доклада была принята обширная резолюция съезда). (Известия Всероссийского съезда мари, 1917). Большая часть из этих докладов и инициатив прямо затрагивала проблемы марийского языка.

25 августа 1917 года (Sanukov, 1996), согласно решению первого Всероссийского Съезда Мари, начала выходить новая газета на марийском языке "Ÿжара", редактировавшаяся П.П. Глезденёвым. В работе газеты активное участие принимал и В.М. Васильев, луговой мариец С. Гаврилов. Газета в духе идей издания "Марла календарь" писала: "Мы стараемся писать средним языком, понятным для всех групп марийцев".[i] В газете большое внимание уделялось различиям диалектов, поэтому почти в каждом номере помещались списки отличающихся слов из разных диалектов (Иванов И.Г. 1975:58). Газета неформально принадлежала Центральному Союзу Мари. В марте 1918 года Казанский Совет отобрал газету у национал демократов, настороженно относящихся к советской власти и большевикам, и во главе её поставил выходца из луговых мари В. Мухина (Sanukov, 1996).

Наряду с другими газетами, выходившими в разных местах в период с 1917 по 1921 год, газеты выпускались и в регионах компактного проживания восточных марийцев: "Тул" (Елабуга, 1920-21), "Совет умландарымаш" (Уфа, Бирск, 1919-22). Они отличались тем, что использовали особенности своих восточных говоров, как и другие газеты того времени писавшие на диалектах, близких их издателям и авторам: "Йошкар кече" (сернурско-моркинский), "Марий илыш" (сернурский и уржумский диалекты), "Незерын шамакшы" (горномарийский) (Иванов И.Г. 1975:59).

В 20-30-х годах начинается период языкового строительства – время осуществления так называемой программы Реализации марийского языка. В это время разворачивается активная научная и практическая деятельность по установлению норм литературного языка – разрабатывались принципы создания литературного языка, выпускались словари, учебники, продолжалась работа по созданию новых слов, начатая ещё в "Марла календарь".

В 1923-25 году началась и продолжалась до конца 20-ых годов дискуссия о диалектной основе марийского языка, где принимали активное участие представители большинства диалектов.

В 1925 году на 2-ом съезде работников просвещения в Москве были впервые официально приняты орфографические правила, подготовленные Г.Г. Кармазиным.

В 1925, а затем в 1930-32 годах Г.Г. Кармазин инициировал, и возглавлял движение за латинизацию марийского алфавита.

В 30-х годах продолжается языковая дискуссия с участием всех сторон. Эта дискуссия предшествовала первой Языковой конференции 1937. Благодаря упорной позиции башкирских марийцев (главным образом Васильева и Кармазина), выдвинутым ими инициативам и проектам удалось сохранить и закрепить в решениях конференции основные принципы развития марийского литературного языка, наметившиеся с началом выпуска "Марла календарь".

В 1938 году после устранения в ходе репрессий 1937 года всех основных и принципиальных участников языкового строительства прошла языковая реформа в ходе которой были устранены почти все главные достижения прежних лет, основные принципы, заложенные в "Марла календарь". Марийский язык был приближен к русскому языку: вместо своих неологизмов были введены слова из русского языка, алфавит и многие правила были оформлены в соответствии с внутренними законами русского языка.

Основные направления деятельности и причины противоречий в ходе языкового строительства можно свести к двум основным аспектам.

·        Первый заключался в отношении к диалектной основе и/или участию диалектов в создаваемом марийском литературном языке. В данном случае противоборствующими сторонами являлись представители разных региональных групп, выдвигавшие свои диалекты на роль базового для литературного языка, а также, иногда, представители научной интеллигенции, академические взгляды которых сталкивались вокруг мнения о возможности или невозможности объединения тех или иных диалектов (например горномарийского с луговым).

·        Второй аспект заключается в стремлении к обособлению марийского от русского языка путём отрицания искусственных норм и правил сделанных по аналогии с русским языком, либо внедрённых в годы миссионерской деятельности православной церкви и первых переводов православной литературы в 19 веке, либо активно навязываемых коммунистически, промосковски настроенными марийскими деятелями в годы советской власти.

До начала издания первого марийского периодического издания "Марла календарь" литература на марийском языке издавалась на трёх наречиях: первое время на луговом и горном, а с 1879 года и на восточном диалекте (Краткий катехизис на восточно-черемисском языке) (Иванов, 1996:36). Такое положение дел соответствовало основному принципу образовательной системы Н.И. Ильминского, когда обучение инородцев и привитие им христианских ценностей должно было осуществляться наиболее понятным для инородцев путём. Таким образом, хотя марийская письменность на различных диалектах развивалась, в то же время не могло быть и речи о формировании единого литературного языка, так как это просто не входило в планы деятелей, занимавшихся приобщением инородцев к православию и их интеграцией в русскую культуру.

Также сама идея письменности для инородцев находила критику со стороны великодержавных шовинистов. Характерной в этом смысле является следующая цитата, приводимая в работах по истории марийского литературного языка: "…утвердите язык письменности, дайте ему некоторую литературную обработку, изложите её грамматические правила, введите его в школы и тем самым (страшно выговорить) утвердите и разовьёте существующую народность" (Иванов, 1996:37).[j]

Впервые возможность самостоятельно развивать родной язык у марийцев появилась в периодическом издании "Марла календарь". В нём отражается совершенно иное понимание роли языка в просвещении. Язык – это средство развития, "продвижения" марийского народа.

Издатели календаря прямо ставили вопрос о необходимости создания общенародного литературного языка, понятного всем марийцам (Иванов, 1975:38). Такая постановка вопроса свидетельствует о наличии у издателей календаря национального самосознания, в котором марийский народ  видится единым, не разделённым на региональные группы. В календаре отсутствуют статьи на отдельных диалектах, хотя чувствуется влияние родного говора в статье одного или другого автора по использованию диалектных слов. Например, можно сравнить в "Марла календарь" за 1910 год произведения, подписанные Чарла марий, что означает Царевококшайский мариец (Царевококшайск ныне именуется Йошкар-Ола) и Ÿпы марий Г. Эвайн – т.е. Уфимский мариец Г. Эвайн. Для последнего свойственно использование восточных диалектных слов (Марла календарь, 1910).

Очевидно,  исходя из идеи единства марийского народа "диалектные различия отдельных групп марийского населения календаровцы не считали препятствием, понимая, что они имеют одну общую основу, и надеялись создать некий "средний язык", под которым подразумевали выработку литературных норм" (Иванов, 1975:38). Особо следует, на наш взгляд подчеркнуть, что издатели "Марла календарь" опирались не на один диалект, а "на потенциальные возможности обоих наиболее крупных наречий марийского языка - лугового и восточного… …утверждать о доминирующей роли того или иного диалекта в языке "Марла календаря" было бы неправильным" (Иванов, 1996: 45). Такой плюрализм был, конечно же, продиктован участием в издании календаря представителей обоих языковых групп. Данная ситуация естественным образом способствовала сближению и смешению двух диалектов. В календарях по сути дела был создан единый литературный язык для луговых и восточных марийцев (Иванов, 1996:45), вбиравший в себя черты обоих диалектов.[k]

Так, например, в алфавите языка календарей закрепляется буква ä, свойственная восточному диалекту. Она используется в словах восточного диалекта (тöрä, чäй), а также вместо русской буквы я в заимствованных словах (кнäз, шлäпа) (Иванов, 1996:45). Наряду с лугово-марийскими словами активно использовались лексика из восточного диалекта. Некоторые из таких слов использовались как синонимы к лугово-марийским и закрепились литературном языке как синонимы (в календаре, даже, печатался небольшой словарик, где приводились синонимичные слова из разных диалектов).

Следует особо отметить такую сторону языка календарей, как стремление к обособлению от русского языка и разработку собственных правил, более точно отражающих особенности марийского языка. Это указывает на наличие у издателей календаря соответствующего элемента этнического самосознания, в котором русское (т.е. иноязычное) видится как чужое или, даже, вредное для марийского языка и народа, принадлежащее эксплуататорам и колонизаторам [l], утверждается необходимость существования и развития марийцев согласно своему собственному пути без прямого заимствования извне.

1.      Такое отношение проявилось в исключении из марийского алфавита букв е, ё, ю, я, а также ф, х, ц, щ, как не соответствующих внутренним закономерностям (фонетике) языка. Эти буквы были оставлены только для заимствованных слов. Буквы е, ю, я стали заменяться соответствующими йотированными сочетаниями (йэ, йу, йа). Буква е была заменена э (Иванов, 1996:45). Следует напомнить, что данные буквы были введены в марийский алфавит во время миссионерской, переводческой деятельности братства св. Гурия, одним принципов которого было печатание переводов "обязательно русскими буквами" (Иванов, 1975:27).

2.      Другое проявление тенденции обособления от русского языка (в этом смысле также и от татарского) – это стремление избавиться от заимствованных слов, а взамен использовать существующие слова из марийского языка или слова, созданные средствами родного языка (Иванов, 1975:37). "При создании некоего "среднего языка" издатели призывали опираться на "красивый язык предков" (Иванов, 1996:44), т.е. чистый не засорённый чужеязычными словами язык. В последствии, в годы сталинского режима, именно это их стремление будет подвергнуто жестокой критике и названо реакционным и националистическим (Иванов, 1975:37).

3.      Если слова всё-таки заимствовались из русского языка, то они должны были оформляться в соответствии с закономерностями марийской фонетики, а не перениматься в том же самом виде (губэрна, тÿрма, калэндар) (Иванов, 1996:45).

В дальнейшем стремление к самостоятельному развитию марийского языка выразилось в движении за латинизацию марийского алфавита, возглавленном Г.Г. Кармазиным. Им были предложены варианты алфавита на основе латиницы. Однако дискуссия возникшая вокруг этого вопроса так и не была доведена до конца. Постепенно угасла в связи с решениями об отказе от идеи латинизации, принятыми партийным руководством Марийской области и началом первой волны репрессий.[m]

Другим подобным явлением стало введение фонематического принципа письма, аналогично правилу, принятому в финском и эстонском языках, когда каждой фонеме соответствует один знак. Сторонников данного направления иногда называют "финской школой". Взгляды сторонников этого направления сформировались во многом под влиянием работы "Исследования о наречиях черемисского языка" (1889) профессора Казанского университета эстонца М. Веске (Иванов, 1975:97). Эти принципы письма впервые закрепилось в "Марла календарь".

В дальнейшем их продолжали отстаивать и развивать В.М. Васильев, Г.Г. Кармазин и другие. В 1925 году на 2-ом съезде работников просвещения в Москве вместе с орфографическими правилами, предложенными Кармазиным, был принят также и алфавит, состоявший из 30 букв. В алфавите не было букв русского алфавита е, ё, ю, я, ф, х, ц, щ. (Иванов, 1996:49). Принятие алфавита и правил орфографии стабилизировало марийское письмо, дало новый импульс для последовательного развития. Этот шаг имел также значение и для другой важной стороны в деле обособления от русского языка и самостоятельного развития - написания заимствованных слов. Согласно принятому алфавиту и орфографическим правилам иностранные слова обретали написание в соответствии с марийскими особенностями. Написание и произношение иностранных слов приспосабливалось к марийскому языку и не разрушало его стройности и структуры.

Нововведения в языке издания "Марла календарь", часть из которых была названа здесь, вплоть до языковой реформы 1938 года определили направление марийского языкового строительства. Все последующие издания, как периодические, так и художественная, учебная и научная литература несли на себе отпечаток языковых принципов, использованных в "Марла календарь". В дальнейшем именно эти принципы (плюралистическая диалектная политика и развитие согласно внутренним закономерностям) в том или ином виде отстаивались практическими мероприятиями (чаще всего, именно башкирские марийцы, представители восточного диалекта Г.Г. Кармазин, В.М. Васильев, были активными и принципиальными последователями данной линии).

Принципы совмещения диалектов и их постепенного сближения без выбора какой-то одной диалектной основы, впервые начавшие осуществляться в "Марла календарь" проводились В.М. Васильевым и Г.Г. Кармазиным в различных вариантах до 1937 года. Причём в их разработках это затрагивало не только проблему восточного и лугового наречий, но и проблему горномарийского диалекта.

К примеру, В.М. Васильев в 1925 году, выступал за "объединение наречий" не только лугового и восточного, что не считалось проблемой, а свершившимся фактом, но и лугово-восточного с горным наречием. Марийский исследователь истории марийской письменности доктор филологии И.Г. Иванов в 70-х годах следующим образом комментировал позицию В.М. Васильева: "он излишне увлекался "синтезированием" языковых особенностей говоров в ущерб диалектной основе литературного языка" (Иванов, 1996:83) (подчёркнуто нами - Э.Ю.). То есть фактически В.М. Васильеву была ближе не идея создания литературного языка на базе одного диалекта, а компромиссная, плюралистическая идея сближения, "синтезирования" наречий.

Аналогичные идеи "синтезирования" были закреплены и в решениях первой Языковой конференции 1937 года. Стремление положить в основу литературного языка свой родной диалект, было названо вредным. Конференция предложила взять направление на одинаковое использование возможностей всех диалектов в обогащении литературного языка (Иванов, 1996:114).

Конечно, вполне возможно, что с различных языковедческих точек зрения такие идеи "синтезирования" выглядят неосуществимыми и, даже, наивными. Однако с точки зрения консолидации субэтнических групп, стирания противоречий, избежания столкновений идентичностей (самосознаний) этих субэтнических групп, "увлечение" Васильева "синтезированием" выглядит вполне оправдано.

В конечном итоге в горномарийском вопросе, на наш взгляд, сыграли решающую роль именно вопросы идентичности, проявившиеся и в языковом самосознании - нежелании горных марийцев отказаться от своего собственного, такого, какой он есть языка в пользу другого языка, основанного на диалекте соседней этнографической группы. Реальная идентичность горных марийцев смогла преодолеть догмы положенные в основу волевых решений тоталитарного режима: они видели себя иными, чем луговые марийцы и не хотели быть похожими на них. Это проявилось в сепаратистских настроениях начала 30-х годов (напр. стремление отделить территории, населённые горными марийцами от Марийской области) (Ибраев, 1995) и фактическом существовании самостоятельного горномарийского литературного языка Васикова, 1995).

Такому положению дел, конечно же, способствовали и объективные факторы, на которые указывает И.Г. Иванов. Во-первых, свою роль сыграло и традиционное деление марийского языка ещё в период возникновения первых, дореволюционных, миссионерских печатных изданий. Во-вторых, это медлительность в принятии решений о сознательном вмешательстве в языковой процесс. Принятие решений языковой комиссии откладывалось в целях дополнительного языковедческого изучения вопроса, в то время как под предлогом необходимости приобщения крестьянского населения к активной политической и культурной жизни общества фактически происходило развитие горномарийской письменности, печатались книги и периодические издания на этом диалекте. В-третьих, свою роль сыграло своеобразное понимание идеологии большевистской партии по национальному вопросу некоторыми представителями интеллигенции. Приравнивая диалекты к самостоятельным языкам, они стали требовать признания их в качестве литературного языка.[n] В-четвёртых, свою роль сыграло вмешательство в языковую дискуссию теоретической школы, обосновывавшей возможность существования отдельного горномарийского языка. Противники идеи единого языка нашли поддержку в учении Н.Я. Марра. Он сам занимался изучением вопроса диалектов марийского языка и, даже, участвовал в дискуссии, выступая с лекцией в Йошкар-Оле в 1929 году (Иванов, 1975:90-94).

Говоря о дискуссии относительно диалектной основы марийского литературного языка, необходимо упомянуть ещё одно событие, в котором обнажается накал страстей и внутренние мотивы сторон, в данном случае прежде всего представителей восточного и лугового диалектов, так как и они тоже выясняли "правоту" друг друга. В 1923-1925 годах впервые развернулась широкая дискуссия по поводу основы литературного языка. Одним из первых, в статье "Марий калыкын вийнымыже нерген" ("У илыш", 1922, №5-6), выступил уроженец д. Тыгыде Морко, Царевококшайского уезда Казанской губернии В.А. Мухин (1888 - 1938)[o] - сторонник "луговой" теории. Создание литературного языка предлагалось на основе луговых говоров (Иванов, 1975:78). Аргументы в пользу данной точки зрения были, конечно же, по-своему вескими. Они учитывали сложившуюся общественную ситуацию - более широкие возможности экономического, социального, административного развития марийского народа в Марийской области, где основное население составляют марийцы, говорящие на луговом наречии. Однако, данное предложение, конечно, не учитывало самосознание, интересы других диалектных групп.

Другое предложение выдвинули выходцы моркинской стороны (относится к этнографической и диалектной группе луговых марийцев) (Н.И. Иванов и другие). Они считали, что моркинский говор наиболее подходит для основы литературного языка (Иванов, 1975:78).

Как указывает И.Г. Иванов в "Истории марийского литературного языка" восточная группа также предложила в качестве литературного языка, соответственно, восточное наречие марийского языка. "Её представители утверждали, что только восточные марийцы являются "истинными", что только их наречие сохранило наибольшую "чистоту", наименее подвергнуто чужеязычным влияниям, и потому лишь только их язык имеет право стать литературным". Впервые эта идея была высказана Г.Г. Кармазиным в статье "Марий йылме" ("У илыш", 1924, № 11) (Иванов, 1975:79). Позже, в конце 20-ых годов данная идея объединила вокруг себя так называемую "московскую группу", в состав которой входили редакционно-издательские работники марийских секций издательств и редакций, находящихся в Москве (В. Бельский, М. Пекунькин, В. Голубцов, В. Исаков, Е. Шамыкайн, Е. Екишев, А. Эрыкан, Я. Ялкайн и др.)[p]. К ним также примыкали Г. Кармазин и М. Капитонов (Иванов, 1975:87). Они поддерживали широко распространившееся "среди некоторой части" интеллигенции мнение о том, что именно восточные марийцы, скрывшиеся от царской колонизаторской политики на восток - являются "истинными марийцами".

Утверждение о том, что именно восточное наречие сохранило наибольшую "чистоту" имеет под собой некоторые основания. И.Г. Иванов пишет: "в силу территориальной и культурной обособленности от основной части марийского народа восточные говоры в несколько меньшей степени, чем луговые, подверглись влиянию русского языка и культуры, сохранили некоторые лексико-грамматические особенности древнемарийского языка, исчезнувшие в луговых говорах" (Иванов, 1975:87).

Сейчас трудно судить о характере постановки данного вопроса башкирскими марийцами, так как при подготовке данной работы не оказалось возможным близко познакомиться с точкой зрения последователей данной идеи. Можно лишь предположить, что не все из них выступали за установление литературного языка на основе только восточного диалекта. Известно, что и в "Марла календарь" и в последующем ведущие учёные из башкирских марийцев поддерживали идею синтеза, объединения диалектов. Конечно, среди башкирских марийцев и в наши дни есть мнение об исключительности, "правильности" марийцев, переселившихся на восток. Однако вряд ли есть возможность однозначно высказаться по поводу идей и реальной мотивации всех участников дискуссии 20-х  годов. Тем не менее, вполне оправданным будет предположить, что одной из важных причин вступления в данную дискуссию была реакция на высказывания луговых марийцев (Мухин), предложивших первыми свой диалект в качестве основного (аналогичная реакция, похоже, была и у горных марийцев).

Несмотря на крайности в точках зрения участников дискуссий, всё же основные принципы, заложенные в начале века были сохранены и закреплены в решениях первой языковой конференции 1937 года. Эти решения позволяли:

1.      в разумных пределах продолжать "синтезирование" диалектов (в первую очередь лугового и восточного) – т.е. образование единого литературного языка на основе двух или нескольких диалектов. Это способствовало бы признанию и лучшему распространению литературного языка среди представителей разных диалектов.

2.      развивать марийский язык на основе его внутренних закономерностей, не втискивая его в прокрустово ложе правил чуждого языка. Это позволило бы уберечь язык от разрушительного влияния русского языка, сохранить его красоту и естественность.

Однако вслед за репрессиями 1937 года, когда большая часть активистов языкового строительства была уничтожена, а некоторые отстранились от дел, в языковой реформе 1938 были устранены эти начинания. Основной литературного языка для башкирских и луговых марийцев стал луговой диалект, вернее сернурско-моркинский говор луговомарийского диалекта. Лексика и компоненты восточного диалекта стали "диалектизмами", носившими вспомогательный характер. Орфография, согласно идеям так называемых "унификаторов", участвовавших в дискуссиях во время подготовки Первой языковой конференции, была сближена с русской, введены русские буквы для обозначения йотированных звуковых сочетаний. Большинство неологизмов было выброшено из языка, и обогащение марийской лексики предусматривалось за счёт прямых заимствований из русского языка.

О том, что стороны дискуссий руководствовались не только языковыми аргументами, но и в основе их позиций лежали политические, этнические мотивы красноречиво говорит то, что во время подготовки к упомянутой конференции, когда страсти были накалены до предела, в одной из своих работ Г.Г. Кармазин прямо приравнивает проект унификаторов к деятельности великорусских националистов (Кармазин, 1936:6-8).

Таким образом, видно, что языковая дискуссия носила не только чисто языковедческий характер, но и имела этнополитическое, идейное значение для её участников. Фактически, такое выступление Кармазина обнажает глубинные мотивы, лежавшие в основе дискуссии марийских языковедов того периода. Несомненно, что в основе деятельности большинства из них, как луговых, горных, так и восточных марийцев лежали идеи консолидации родного народа, защиты от русификации, сохранения его языка и культуры от исчезновения. Однако стечение тех самых "исторических обстоятельств" не способствовали этому. Сложно судить о том, чья позиция была вернее, какая из них принесла бы большую пользу марийскому народу, грандиозному процессу создания литературного языка не дано было завершиться естественным образом. Может быть, нынешнее положение литературных языков, их распространение в народе могло бы дать какие-то намёки на то, какой путь развития литературного языка был бы лучше в марийском случае.

В нынешней ситуации ясно одно. У марийцев сложились две литературные нормы. Хотя, со стороны луговых марийцев высказывается критика такого положения: "Любая цивилизованная нация стремится к культурному единению, которое совершается прежде всего через создание общенациональной письменности и литературного языка. Отсутствие такого единства – свидетельство недостаточной развитости нации" (Иванов, 1996:61). Однако трудно себе представить, что горным марийцам теперь будет легко отказаться от своего литературного языка. Он признан литературным и пользуется соответствующим государственным статусом в республике Марий Эл. И, похоже, отвечает представлениям этой группы об особой идентичности. Вот какое мнение высказала защитник языковых прав горных марийцев доктор филологических наук Лидия Васикова, его полемичность и идейная направленность, в общем, раскрывает характерные настроения среди горномарийской элиты (необходимо упомянуть, что данное высказывание сделано до принятия закона о языках Республики Марий Эл во время дискуссии о статусе марийских языков):

"При определении статуса марийских языков ни в теоретическом, ни в политическом аспектах не состоятельны утверждения: 1) "Один народ (марийский) – один язык"; 2) "Объединённый язык поможет выжить народу". Во-первых у нас нет иной дефиниции термина "народ (нация)", кроме сталинской. Во-вторых, лишение горномарийского языка (можно сказать иначе: литературного горномарийского языка, литературной формы марийского языка, - название не изменит сущности явления) статуса государственного повлечёт за собой исчезновение в ближайшем будущем самобытной культуры и языка горномарийского народа, то есть ускорит процесс его ассимиляции." (Васикова, 1994:89)

3.1.1.1.4     Проблема диалектов на практике

Как было уже показано выше, регионально-этнографические группы марийцев видят различия между собой, прежде всего, на основе языковых различий. Такое положение отражает, несомненно, реальные различия в языке, которые осознаются людьми в виде простых формулировок типа "акцент", "слова" и т.п. Также несомненно, что эти реальные различия играют свою роль в коммуникациях, способности марийцев разных этнографических групп обмениваться информацией между собой, получать информацию из центров марийской культуры (как, например, г. Йошкар-Ола, г. Козьмодемьянск, г. Нефтекамск или другие), ведущих свою работу на литературном языке или диалектах.

У марийцев разных диалектных групп встречаются проблемы в понимании диалектов друг друга и, особенно, литературного языка, основанного на чужом диалекте. Этому есть некоторые причины. Это проблемы в образовании – недостаточное изучение литературного языка или отсутствие возможности изучать его. Другой проблемой является и то, что, несмотря на изучение литературного языка в школе, в повседневной жизни нет применения литературному языку, в то же время диалектная форма языка бытует в каждодневном общении человека. Таким образом, без возможности использовать правильный литературный язык в повседневном общении, когда он конфликтует с местной, диалектной версией языка, навыки владения литературным языком постепенно утрачиваются человеком.

Так, например, во время проведения опроса в деревне Исменцы Звениговского района Республики Марий Эл в рамках анкетирования 1999 года в РМЭ (анкета №2), во время заполнения вопросов, касающихся знания языка, чтения периодических изданий и книг, опрашиваемые высказывали интересные мнения, фиксировавшиеся нами в виде примечаний на полях анкеты.  Они говорили о том, что тот язык, которым они пользуются - другой, не такой, как "у вас там – в Йошкар-Оле",  что они не знают настоящего литературного языка, и, даже, не понимают этого языка. Один мужчина 45 лет выразился даже таким образом: "Зачем нам этот марийский язык нужен, кончать его надо. По телевизору марийские передачи слышать не могу: чего говорят и поют…" Другой респондент, мужчина 37 лет, в вопросе 24 "Самооценка уровня владения марийским языком" оценил своё знание марийского языка как плохое, так как был уверен, что не знает "настоящего" языка. При этом и с первым и со вторым анкетируемым разговор вёлся на марийском языке.

Язык, на котором говорят жители этой территории и, конкретно, данной деревни, классифицируется как волжский говор лугового диалекта марийского языка. Хотя, в обычной речи постороннему, неискушённому человеку трудно уловить отличие этого говора от луговомарийской литературной нормы (сразу различимы, может быть, лишь особенности интонации и некоторые лексические различия, например слово кошка в литературном языке – "пырыс", здесь – "маче"; в литературном "кучаш" имеет значение "держать" или "ловить", здесь – "лезть вверх"). Тем не менее, для самих носителей данного диалекта, похоже, отличия очевидны, может быть, поэтому именно здесь из всех, принадлежащих к луговому диалекту, во время анкетирования были зафиксированы мнения о языковом отличии. И на самом деле, согласно диалектологическим исследованиям, в этом говоре имеют место черты, характерные не только для лугового, но и для горного диалекта, а также заметно влияние русского и татарского языков (Зайниева, 1987:154).

К сожалению, в условиях анкетирования невозможно было зафиксировать реальное владение языком респондентами. В анкете давалась возможность лишь субъективной оценки владение языком: предлагалось дать самооценку своих навыков в устной речи, письме, чтении и понимании марийского языка по пяти-бальной шкале. В качестве предварительного зондирования мы решили проверить, есть ли в полученных анкетных данных какие-нибудь признаки существования реальной связи между принадлежностью к диалекту или говору, обитанием в среде, где им пользуются и субъективной самооценкой владения марийским языком. Для этого было решено сравнить самооценку владения языком населения зоны одного диалекта, изучавших марийский язык в школе, с самооценкой жителей зоны сернурско-моркинского говора, который лежит в основе литературной нормы. Перед началом анализа было сформулировано следующее предположение: самооценка навыков в марийском языке у людей, изучавших литературный язык в школе определённое количество лет, но являющихся коренными жителями зоны говора, отличающегося от литературной нормы, будет ниже, чем у людей, изучавших язык в школе такое же количество лет, но диалект которых лежит в основе литературного языка (ближе к литературному языку).

В качестве дополнительного примера было также решено сравнить такие же данные по посёлку Среднее Азяково, который располагается в зоне распространения йошкар-олинского говора, также отличающегося от сернурско-моркинского. Другим дополнением стали данные по Республике Башкортостан, где распространён восточный диалект.

Необходимо отметить, что из населённых пунктов Марий Эл, где было проведено анкетирование, посёлки Помары (Волжский район – зона волжского говора), Сенькино (Медведевский район – зона йошкар-олинского говора), Шелангер (Звениговский район – зона на границе сернурско-моркинского и волжского говоров) не были включены в сравнительный анализ. Это было по причине того, что эти населённые пункты представляют из себя либо русскоязычную, ассимилированную среду, либо смешанную по составу говоров в них представленных. По тем же соображениям из массива по Башкирии были исключён город Уфа.

Таким образом, было собрано четыре условных группы говоров. Первая – волжская – включает деревни Исменцы, Шимшурга, Ялпаево. Вторая – йошкар-олинская – представлена посёлком Среднее Азяково. Третья – сернурско-моркинская – включает Арино, Карай, Мурзанаево, Кошпаево. Четвёртая – башкирская – это Республика Башкортостан кроме города Уфы. В каждую группу был произведён отбор анкетных данных для анализа, согласно следующим критериям.

1.      Опрошенный должен быть коренным жителем данного говора или диалекта. То есть исключались все приезжие уроженцы других мест или проживающие в других местах, но заполнившие анкету в данном населённом пункте.

2.      По Башкортостану были отобраны только те анкеты, в которых было отмечено языковое различие с марийцами Марий Эл. Это было сделано исходя из соображения, что для ответивших таким образом марийцев вопрос сопоставления своего с языком другой группы является актуальным и они в какой-то мере задумываются над вопросом языковых различий.[q]

3.      В Башкирской группе были исключены все учителя марийского языка и литературы или учителя начальных классов, прошедшие обучение в высших учебных заведениях Марий Эл, так как в их знании литературного марийского языка трудно усомниться. В то же время не были исключены преподаватели марийского языка и литературы, прошедшие подготовку в средних и высших учебных заведениях Башкортостана. (При этом необходимо отметить, что в волжской группе был зафиксирован только один и в сернурско-моркинской один преподаватель с высшим образованием по марийскому языку и литературе).

4.      Продолжительность изучения языка в школе в разных группах варьирует довольно сильно, и иногда у некоторых групп в нескольких категориях не было ни одного ответа. Поэтому данные по самооценке мы решили рассматривать только у тех категорий изучавших родной язык, в которых есть ответы у всех четырёх групп: изучавшие марийский язык, 4, 8, 9, 10 лет и не изучавшие язык (в таблице отмечены знаком ноль).

Критерием сопоставления данных стала средняя самооценка по каждой категории в группе.

Как показывают данные (см. табл.  № 4, 5, 6, 7), в общем, средняя самооценка устной речи, чтения, письма и понимания сернурско-моркинской группы выше средней самооценки волжской, йошкар-олинской и башкирской групп. Причём, в категориях изучавших родной язык в школе в чтении и письме сернурско-моркинская группа ощутимо превосходит показатели двух других. Это понятно, так как в устных навыках, таких как речь или понимание, труднее определить несостоятельность в литературном языке, так как критерии оценки в таком случае довольно расплывчаты. Более конкретные критерии оценки языковых навыков, таких как письмо и чтение легче поддаются оценке, так как неумение легко обнаруживается и визуально. Противоречие между визуальным восприятием текста на литературном языке и собственными знаниями, основанными на родном диалекте, вызывает более острое понимание недостаточности языковых навыков. В самой нижней строке каждой из таблиц указана средняя оценка для всех, изучавших родной язык в школе (т.е. все кроме первой строки - "0 лет")

Таблица 4. Средняя самооценка навыков устной речи в соотношении с продолжительностью изучения родного языка у чётырёх отобранных региональных групп.

Таблица 5. Средняя самооценка навыков чтения в соотношении с продолжительностью изучения родного языка у чётырёх отобранных региональных групп.

Таблица 6. Средняя самооценка навыков письма в соотношении с продолжительностью изучения родного языка у чётырёх отобранных региональных групп.

Таблица 7. Средняя самооценка понимания языка в соотношении с продолжительностью изучения родного языка у чётырёх отобранных региональных групп.

Данные, указанные в таблице являются лишь предварительными и по ним не могут быть сделаны окончательные выводы по нескольким причинам. Во-первых, для осуществления доказательных выводов должна быть проведена более тщательная выборка с охватом большего массива и населённых пунктов. Особенно это касается массива Марий Эл, где из-за исключения некоренных жителей и изучавших язык 1, 2, 3, 5, 7 и 11 лет, количество респондентов ощутимо уменьшилось (волжская – 62 чел.; сернурско-моркинская 50 чел.; йошкар-олинская – 27 человек; в то время, как башкирская – 250). Во вторых, нельзя полностью отрицать в данном анализе и фактор языковой ассимилированности части респондентов, по причине которой они дают более низкую самооценку своих языковых навыков, что влияет на показатели средней самооценки в группе. Хотя в принципе, исходя из сделанного отбора этот фактор не должен иметь существенное влияние.

Поэтому этот анализ был назван предварительным. Его целью было выяснить, намечается ли хоть какая-нибудь связь между диалектной принадлежностью и самооценкой владения литературным языком.

На самом деле такая тенденция прослеживается. Она прослеживается, если даже допустить, что фактор языковой ассимиляции играет здесь свою роль. Скорее всего он действительно имеет значение в смешанном по этническому составу посёлке Среднее Азяково, расположенном близко к столице республики, йошкар-олинского говора, где марийцев по данным из сельсовета чуть больше 50 %, в то время, как в других населённых пунктах РМЭ, данные по  которым участвовали в анализе, марийцы формируют подавляющее большинство. Соответственно, средняя самооценка по йошкар-олинской группе самая низкая из всех.

В то же время башкирская группа показывает довольно высокие результаты, близкие к сернурско-моркинской группе. Это можно объяснить следующими причинами. Во-первых, многие марийцы Башкирии могут иметь лишь воображаемое мнение о своём владении литературным языком, не подкреплённое ежедневным опытом и, для многих, не подкреплённое действительным знанием того, что же из себя представляет настоящий литературный язык. Во вторых, в то же время языковая среда, где язык используется довольно широко (если человек читает лишь местные марийские газеты, общается в культурной жизни с уроженцами этого края и т.п.), может способствовать представлению, что язык башкирских марийцев и есть настоящий литературный. В-третьих, естественный региональный патриотизм, о котором упоминалось выше (мнение о том, что в языковом поведении башкирские марийцы лучше луговых марийцев: "у нас сохранился правильный язык, а у них нет") может играть существенную роль в такой оценке. По этой же причине редкие встречи с носителями лугового диалекта (которые тоже совсем не обязательно пользуются чистым литературным языком) могут интерпретироваться как исключение из правил  или недостаточное владение языком. В-четвёртых, большая часть ответивших, несомненно, имела возможность изучать марийский язык как в общеобразовательной школе, так и в средних специальных и высших учебных заведениях Башкирии, где можно изучать марийский язык. Поэтому для части респондентов по Башкирии такая оценка может быть связана с реальным владением литературным языком.

Правильность высказанного при зондировании предположения подтверждает ещё одна деталь. В категории тех, кто совсем не изучал родной язык в школе у сернурско-моркинской группы показатели намного выше аналогичных показателей в других группах. Возможно, что этой категорией людей из сернурско-моркинской группы литературный язык воспринимается настолько близким и понятным, что появляется иллюзия владения им (даже, навыками письма). Иначе трудно объяснить столь уверенную оценку своих языковых навыков у людей, не изучавших марийский язык вовсе.

Несмотря на то, что способ сделанной выборки и анализа может вызвать ряд вопросов, думается, что будет вполне оправданным поставить вопрос для будущего более тщательного анализа: Является ли закономерностью связь между принадлежностью к диалекту или говору, проживанием в родной языковой среде и самооценкой (уверенной/неуверенной) владения литературным языком?

Итак, похоже, что диалектное отличие родного языка повседневного общения уже само по себе накладывает психологический отпечаток на восприятие литературного языка, основанного на другом диалекте (наречии). Даже если в основном диалекты похожи друг на друга, небольшие различия могут влиять на формирование особой идентичности – "у вас (них) там язык другой, не как у нас" – и на уверенность в самооценке владения литературным языком, "ихним, тамошним".

Такие установки носителя диалекта обуславливают его реальное поведение. Мы имеем возможность, привести примеры из проведённых в 1998 году интервью.

Девушка 25 лет, свободно владеющая марийским разговорным языком. Родилась в деревне в Звениговском районе в зоне распространения волжского говора, соответственно её родным языком является марийский язык именно в этом варианте. Позже её семья переехала в город. Родители в семье общаются на марийском, в детстве и с детьми общение шло  также на марийском языке. В связи с необходимостью учить русскому языку, в общении родителей с детьми укоренился русский язык. Марийский язык в школе она не изучала и лишь в среднем специальном учебном заведении прошла одногодичный курс марийского языка. Тем не менее, по её мнению она владеет разговорным марийским языком и, приезжая в деревню с деревенскими родственниками, бабушкой свободно общается на нём. Её ответ на вопрос о причинах, которые мешают ей читать на марийском языке, был следующим: "Я знаю марийский язык, но не умею по-литературному. Поэтому трудно читать и надо словарём пользоваться, чтобы понять". Собеседница сообщила также, что в училище изучала язык поверхностно, как и многие остальные. Когда пришла пора сдавать контрольные задания, то ей в их выполнении помогал родственник из деревни, изучавший язык в школе. Ещё одна интересная деталь открылась в разговоре с ней. Она упомянула, что стесняется говорить по-марийски в окружении чужих людей.

Её ответы можно интерпретировать следующим образом. Знание литературного языка у неё настолько плохое, что приходится пользоваться словарём. Это, на наш взгляд, говорит о том, что не только недостаток изучения, но серьёзное отличие её родного с литературным языком имеет существенное значение. В своей деревне и с родственниками стеснения общаться на марийском языке нет и она свободно может пользоваться языком, но в окружении чужих людей предпочитает говорить по-русски, так как по её словам: "по-марийски стесняюсь, что неправильно скажу". В основе этого лежит понимание того, что тот разговорный марийский язык (на самом деле говор марийского языка), которым она владеет довольно свободно, отличается от марийского языка, используемого другими марийцами ("чужими людьми"), и поэтому она боится того, что она может показаться невеждой, вызвать критику, замечание или насмешку.

Ещё один, более характерный пример – выбор языка общения у супружеской пары, где обе половины происходят из разных диалектов. Супругам 50 и 51 год, оба переехали из деревни в город, когда им было около двадцати лет, встретились и поженились в городе. Муж Геннадий родом из Кикнурского района Кировской области, где компактно проживают марийцы, относящиеся к северо-западному диалекту. Жена Мария из Мари-Турекского района, который располагается на востоке Республики Марий Эл в зоне распространения мари-турекского говора лугового диалекта. Геннадий, в отличие от жены, не изучал в школе марийский литературный язык. Школа было русская, хотя он вспоминал, что марийские дети между собой постоянно общались на марийском языке и у него в первые годы учёбы в школе бывали даже проблемы в учении из-за плохого знания русского языка. Это говорит о том, что на момент встречи и муж, и жена номинально владели марийским языком (каждый "своим"). Но вот каким образом Мария прокомментировала то, почему они начали общаться с мужем, встретившись в городе, на русском языке: "Когда познакомились, то большинство по-русски начали говорить с мужем. Потому что у них разговор то не марийский, а больше на смесь горномарийского с русским похоже". Здесь хотелось бы обратить особое внимание на то как она называет родной язык мужа: "разговор-то не марийский" и далее "больше на смесь горномарийского с русским похоже". Как сложилось в начале, так и на всю жизнь языком общения между супругами остался русский язык. Далее Мария упомянула, что и обстановка способствовала такому выбору языка, что если бы были другие условия, возможно и язык общения был бы иным, и что всё же она пользовалась марийским языком в общении с марийцами: "А может ещё от того, что в город приехали, да начали на русском. Моркинский район, вот там, наверное, по-марийски больше говорят. В общежитии девчонки все русские были, кроме одной, Зои. С ней по-марийски говорили, когда на "Марий Кас" бегали". В этом эпизоде внимание привлекают два момента. Первый, это упоминание о Моркинском районе, который в сознании Марии, видимо, представляется как территория, где марийский язык и всё марийское пользуется широкой популярностью и хождением – некая особенная марийская территория – своеобразное "марийское государство в государстве". Похожее представление, кстати, часто можно встретить у марийцев. Второй момент – это упоминание о подруге, а вернее о том, что общались с ней по-марийски "когда на Марий Кас бегали". Из данного ответа выходит, что хотя окружение и не способствовало использованию марийского языка между марийцами, всё же в какие-то моменты это представлялось возможным. Лишь на культурном мероприятии Марий Кас (переводится как Марийский вечер), проводившемся в городе и имевшем большую популярность среди марийцев, переселившихся из деревни в город, значение марийского языка в общении между марийцами, говорившими на одном диалекте и понимавшими друг друга, актуализировалось. Хотя Мария и Геннадий также упомянули о совместном посещении "Марий Кас", с тех времён и до сих пор, марийский язык так и не становился языком их общения.

Таким образом, из данного примера видно, что между марийцами, носителями разных диалектов, языком общения легко становится русский язык, которым почти одинаково владеют большинство марийцев и на котором общаться, кажется, проще, чем на разных диалектах, пусть и одного языка. Это особенно возможно в случае, если ситуация не способствует общению на марийском языке, как например бывает в русскоязычной городской среде. Там, где среда общения не русская, как например в деревнях, диалектные различия всё-таки могут быть преодолены и не вызывать проблем в общении, способствовать "диалектной" ассимиляции. К примеру, большинство из исключённых некоренных жителей в анализе самооценки владения марийским языком, описанном выше, в своём повседневном общении использовали марийский язык.

Ещё один существенный момент, на наш взгляд, то, что фактор стеснения, боязни неправильно говорить на марийском языке, с одной стороны, и, с другой стороны, склонность обращать внимание на "разговор", не похожий на "правильный" марийский язык, оказывают влияние на языковое сознание и поведение марийцев. Как говорит Мария "разговор-то не марийский", т.е. не тот, на котором она сама разговаривает, хотя, как на самом деле известно, ведь северо-западный диалект – это тоже марийский язык. Действительно, марийцам свойственно обращать внимание на неправильную марийскую речь и, как это часто случается в неизбалованных "высокими манерами" обществах, не стесняются открыто замечать это, делать замечание или каким-то другим образом реагировать на ошибки в речи человека. Во время анкетирования в Исменцах нам и самим пришлось выдержать насмешку над нашим марийским языком, когда мы не смогли в разговоре понять некоторые обороты, присущие их диалекту.

То, что многим марийцам свойственно обращать внимание в какой-либо форме на качество чьей-то марийской речи, указывает и следующий факт. Во время опроса марийских студентов-стипендиатов в Таллинне и Тарту в феврале-марте 1999 года были заданы вопросы, касающиеся проблем в использовании марийского языка (см. анкету №3). Среди них был и такой вопрос: "Помните ли Вы такие случаи, когда кто-то обращал внимание на качество Вашей или чьей-то ещё марийской речи, т.е. подшучивал, критиковал, делал замечание, обидно выражался?". К вопросу давались варианты ответов: "да, такое произошло со мной"; "наблюдал(-а) такое с другими"; "никогда не замечал(-а)" Из 29 студентов (всего было опрошен 31 студент, двое не ответили на этот вопрос), ответивших на этот вопрос, только 12 человек (41,38 %) отметили, что никогда не замечали такого. Девять человек лично испытали на себе, а восемь человек замечали такую ситуацию с другими, когда в той или иной форме было отмечено качество речи на марийском языке. Вместе эти две группы составляют большую часть ответивших (58,62 %), что говорит о реальном бытовании такой манеры поведения у марийцев, как оценка качества речи другого человека.

В этой манере проявляется характерная черта этнической (и субэтнической) дифференциации "мы – они" – обострённое восприятие всего непохожего или неправильного. Это своеобразное проявление этнического и суб-этнического или регионального патриотизма, в системе ценностей которого язык занимает важное место (выше уже было упомянуто то, какое значение имеет язык для суб-этнического размежевания, идентификации марийцев).

Так как такое выделение из своей среды на основе языка, имеет место у марийцев, соответственно оно накладывает отпечаток и на самосознание, и на языковое поведение, и на коммуникацию между индивидами и целыми региональными, диалектными группами. В качестве последнего примера из этой серии хотелось бы привести, на наш взгляд, драматический случай, который описал собеседник по имени Андрей в интервью, проведённом с ним в городе Йошкар-Оле летом 1998 года. Родился собеседник в 1949 году в деревне в Сернурском районе. С раннего детства из-за послевоенного голода он был отдан матерью в интернат, где и воспитывался долгое время. Там он полностью забыл марийский язык, который знал с детства. Став совершеннолетним, молодой человек вернулся в свою деревню, и стал учиться в техникуме. Далее он рассказал следующее: "Когда учился в Торъяле, то дружил с земляками. Они между собой по-марийски, а со мной по-русски. Хотя марийский уже понимал, успел выучить после интерната. Но когда разговаривать пробовал, то они надо мной подшучивали «о, руш марий». Может быть, из-за этого и не хотелось разговаривать, лучше уж по-русски говорить".

Как видно из этого отрывка попытки адаптироваться, стать своим в кругу марийских сверстников встретили с их стороны особое отношение. Для них он так и оставался "руш марий" (буквально – русский мариец), т.е. русским марийцем, который не может быть просто марийцем, одним из них, из-за несовершенного знания марийского языка. Такое отношение окружения вызывало соответствующую реакцию – лучше и легче общаться на русском языке. Общение на русском языке не вызывает никакого ни языкового, ни психологического дискомфорта. Сейчас Андрея практически не отличить от обычного русского человека, все его культурные и социальные ориентации, поведение указывают на это.

Бытование диалектных различий у марийцев вызывает не только особые установки в самосознании и коммуникации, но и соответствующую реакцию культурных и общественных институтов. Общественные и культурные организации марийцев в местах бытования диалектов склонны подстраиваться в языковом плане под аудиторию, которую они обслуживают. Это чаще всего, конечно, происходит в тех случаях, когда работу этих организаций ведут выходцы из данных диалектов.

В этой связи хотелось бы привести пример с региональной газетой "Чолман" (Кама), которая выпускается в городе Нефтекамске Республики Башкортостан. Она была образована в 1992 году и на первых порах она имела распространение только в пределах этой республики, но постепенно стала распространяться и в других местах компактного проживания марийцев в Волго-Уральском регионе. Но, конечно, самым главным получателем газеты является марийское население Башкирии.

Соответственно, газета в первую очередь ориентируется на своих местных читателей, что в первую очередь сказывается на языке газеты. В нём используется лексика, обороты а, иногда, и орфография восточного, башкирского диалекта марийского языка. Часто письма, написанные в редакцию, не корректируются и не подгоняются под литературный марийский язык, а печатаются такими, какие есть. Это редко допускается, к примеру, в газетах, выходящих в Республике Марий Эл – за исключением моментов, когда необходимо передать языковой колорит, письма и статьи редактируются в соответствии с литературной нормой марийского языка. В качестве наилучшей иллюстрации к описанию языковой политики редакции газеты "Чолман", хотелось бы привести отрывок из неопубликованной рукописи рецензии Вениамина Микишкина, члена Союза журналистов РФ, нынешнего ответственного секретаря газеты "Кудо+Коду" (г. Йошкар-Ола). Эта рецензия была написана по личной просьбе на доклад, сделанный мною в сентябре 1999 года в Хельсинки на семинаре "Этническая мобилизация в Волго-камском регионе в первой четверти 20-го века":

"В течение 6 лет я работал г. Нефтекамске (Респу­блика Башкортостан) в редакции газеты "Чолман" - издания для восточных марийцев. Я не удивился тому, как газета, взявшая своей основой язык башкирских марийцев, за короткое время обрела популярность и по тиражу вышла на второе место среди всех газет на марийском языке после "Марий Эл". Одна из причин - язык, понятный всем жителям региона, о чем говорят письма читателей (они хранятся в архиве редакции), горячо приветствующих "Чолман". Общаясь с читателями на встречах, имея многочисленные беседы в деревнях и селах с жителями, я пришел к выводу: язык газет и журналов, выпускаемых в Йошкар-Оле, также книг и сборников наших маститых писателей, трудно воспринимается марийцами, живущими восточнее Марий-Турекского района - Кировской и Свердловской области, Удмуртии и Башкирии. Главная горькая мысль яснее ясного: из-за того, что в свое время в литературном языке не были зафиксированы и учтены многочисленные нюансы и отличительные черты восточных диалектов и говоров, что доходило порой до абсурдных нигилистических отрицаний ярких колоритов прибельских и уральских говоров, лексического богатства (даже слов и форм, фонем, отсутствующих в волжско-моркинских наречиях), - значительна часть марийского населения осталась в стороне от литера­турной, культурной, духовной жизни по сравнению с марийцами титульной республики. Известно, что язык - начало начал, основа основ, так вот этих начал и основ до сих пор не видят, не слышат, не чувствуют восточные марийцы".

Аналогично тому, как газета "Чолман" ведёт свою языковую политику, поступают и районные газеты Башкирии на марийском языке. Так если взглянуть на марийские газеты "Дружба" (Мишкинский район), "Ÿжара" (Калтасинский район), то можно легко обнаружить множество восточных диалектных слов и оборотов, хотя орфография, всё-таки, в основном сохраняется луговомарийская.[r]

В данном разделе была затронута тема влияния диалектных различий на этническое, региональное, языковое самосознание и языковое поведение, коммуникацию между марийцами. Все примеры касались лишь тех диалектных групп, которые официально относятся к луговому литературному языку. Совершенно ничего не было сказано о более экстремальном случае функционирования отдельного горномарийского литературного языка. Эта сторона диалектного вопроса у марийцев не менее интересна и актуальна, так как фактически одна из групп марийского народа, как в ежедневном общении, так и в культурной жизни пользуется совершенно отдельным горномарийским языком и, таким образом, очень слабо интегрирована, консолидирована с остальной большей частью марийского народа. Так как мы не имеем цели говорить о внутренних проблемах в горномарийском языковом поле, в той же мере как это было сделано здесь с луговомарийской частью, то проблема коммуникаций между горномарийской группой и остальным марийским народом будет затронута при рассмотрении других тем данной работы.

дальше | содержание | www.suri.ee | www.mari.ee | марийские страницы SURI