|
Виктор Шибанов на семинаре литераторов
и переводчиков на хуторе Кийди (Эстония) в мае 2001
|
Этнoфутуризм как возможный выход из постмодернистского
“тупика”
Виктор Шибанов, Ижкар,
Удмуртия
В своем выступлений
я хочу обсудить проблему, связанную с взаимоотношением двух понятий
и в целом двух культурных направлений, как этнофутуризм и постмодернизм.
Вопрос можно поставить таким образом: если действительно в европейской
культуре наступил кризис – постмодернистский тупик, то не может
ли явиться этнофутуризм одним из визможных выходов из этого тупика?
Впервые о связи
этнофутуризма и постмодернизма писала Пирет Вийрес, отмечая ,
что этнофутуризм, возможно, является пеовинциальным ответвлением
общемирового постмодрнизма. Такой точки зрения придерживался в
ряде своих статей и автор этих строк. Финский исследователь Кари
Салламаа, напротив, убеждал, что не этнофутуристы должны учиться
у постмодернистов, а, наоборот, постмодернисты у этнофутуристов.
Н первый взгляд кажется, что исследователи спорят друг с другом.
Но это не так.
Для того, чтобы
разобраться, где же истина, правомерно остановиться подробнее,
как же я понимаю этнофутуризм, опираясь, естественно, на практику
удмуртской литературы и культуры. Для меня важно, что этнофутуризм
– это связь архаико-мифологического и (пост)модернистского начала.
Архаико-мифологическое так или иначе соотносится с архетипическим
(в том значении, как понимал его К. Г. Юнг, а не многие последующие
его интерпретаторы).
Логические операции,
которые возможны в тексте между архаико-мифологическим (обозначим
А) и (пост)модернным (обозначим В) включает в себе четыре типа
разных отношений:
· А и В не пересекаются,
пустое пересечение (например, начало повести Олега Четкарева
“Чагыр но дыдык”);
· А и В пересекаются (большинство
текстов, например, проза вячеслава Ар-Церги, Никвлада Самсонова
и др.);
· А включает в себя В (пьеса
Петра Захарова “Эбга”) или, наоборот, В включает в себя А
(роман Сергея Матвеева “Шузи” или повесть Лидии Нянькиной
“Ау-ау! яке инбамысь гожъёс”);
· Аи В совпадают, накладываются
друг на друга, образуя логическую операцию тождество (ряд
стихотворений Михаила Федотова, например, “Нашел я, видно,
свой последмий уголок...”, стуху Рафита Миннекузина и др.)
Однако в реальности,
в ходе развертывания текста (или дискурса) взаимоотношения архаико-мифологического
и постмодернного начал бывают во много раз сложнее и запутаннее.
Вернемся к вопросу,
поставленному в начале доклада. Что же будет после постмодернизма?
Есть ли у этнофутуризма какие-либо внутренние ресурсы для того,
чтобы (хотя бы временно) вывести финно-угорские культуры из этого
подтмодернистского тупика? В российских изданиях, обсуждая вопрос,
куда же пойдёт мировая культура после пострмодернизма, чаще всего
отмечают слова Жана Бодрийара (что делать после оргии?) и вспоминают мысль Ж. Делеза и Ф. Гваттари о
культурном номадизме (см. об этом И. Ильин, Постмодернизм
от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. Москва,
1998, с.203-205). Иногда используются модели чередования
направлений, как дионисийский и аполлоновский, где после постмодернизма
(аполлоновского начала) должно наступить следующее – дионисийское
начало (так поступила И. Скоропанова в учебнике Русская постмодернистская
литература, Москва, 2000, с. 60-61). Или используется схема чередования
“первичного” и “вторичного” стиля (по Д. Лихачеву), где после
вторичного стиля постмодернизма подразумевается переход в какпй-нибудь
первичный стиль.
Для меня чрезвычайно
интересными показались теоретические разработки, сделанные профессором
университета Констанц (Германия) Игорем Смирновым – постструктуралистом
преимущественно психоаналитического характера. Его последние две
книги Психодиахронологика: Психоистория русской литературы
от романтизма до наших дней (1994) и Человек человеку философ
(1999) по-своему дают ответ на вопрос, куда должна идти культура
после постмодернизма. Хотя в его книгах нет ни слова об этнофутуризме,
идея этнофутуризма заложена в них логически.
Исследуя историю
русской литературы 19-20 веков и чередование в ней таких направлений
как романтизм – критический реализм – символизм – авангард – тоталитаризм
– соцреализм – постмодернизм, Игорь Смирнов выявил характерный
для каждого направления психотип (собирательный образ, вбирающий
в себя характерные психические черты своего времени). Так, для
романтизма это – психотип с кастрационным комплексом, для реализма
– с эдиповым комплексом, для символизма – с истерическим, для
авангарда – садист, для тоталитаризма – мазохист и, наконец, для
постмодернизма – шизонарцисс. Разумеется, в реальности все во
многом сложнее, но эта схема наглядно иллюстрирует механизмы развития
культуры.
Для удмуртской литературы
актуальны, например, последние три ступени (см. нашу книгу Под
тенью зэрпала (1997)). Так, во взаимосвязи литературы социалистического
реализма и психотипа мазохиста можно выделить такие ключевые моменты.
Герои текстов готовы на любые самоистязания и страдания, лишь
бы выполнить спущенный сверху план или приказ-задание. Наряду
физическими страданиями (голод, боли, пытки) воспеваются страдания
социального (герой добровольно опускается по служебной лестнице
вниз) и семейного плана (герой не имеет семью воимя великого долга)
и т. п.
В этой схеме Игоря
Смирнова важно следующее: развитие психики младенца СИМБИОЗ, оказывается,
тоже по порядку повторяает в зачточной форме те же психотипы,
которые обнаруживают в развитии мировой литературы романтизм,
реализм, тоталитаризм и т. д. Разница лишь в том, что – хотя онтогенез
является кратким повторением филогенеза, – здесь онтогенез истирочески
идет обратно от конца к началу, ан от начала к концу, как следовало
бы ожидать. “Как история, т. е. признание собственной недостаточности,
культура представляет собой дегенерирующий онтогенез, обратность
личностного становления.” И далее: “Прогресс и регресс, смешанные
в онтогенезе при его завершении, оказываются в филогенезе обратимыми
полностью, т. е. обратимо обратимыми” (с. 351).
Если в книге Психодиахронологика
И. Смирнов на вопрос “Что же будет после постмодернизма?” отвечал,
что это конец истории, конец человека, так как симбиотечский ребенок
– согласно выше построенной схеме – оказывается еще не рожденным.
В новой книге Человек человеку философ И. Смирнов пытается
искать небольшой промежуток между шизонарциссизмом и периодом
первосна и на основе этого объясняет те процессы, которые протекают
в толще современной культуры, прежде всего русской и русскоязычно-эмигрантской.
Но внимательно всмотревшись
в схему Игоря Смирнова, легко заметить, что после периода постмодернизма
можно без никакого страха перейти в следующую фазу развития психики
младенца – в наступающий период первосна (то есть в туманную психику
младенца, еще не рожденного на свет, но уже воспринимающую мир,
находящегося в чреве матери).
Мне кажется, АРХЕТИТПИЧЕСКИЙ
ПЕРВОСОН – вот та область, куда уйдет и уже начинает уходить современное
искусство.
Но причем тут этнофутуризм?
Вспомним его определение, данное нами в начале доклада. Этнофутуризм
– это соединение постмодернистского и архаико-мифологического
(то есть архетипического первосна). Это и есть переход от одной
стадии развития культуры в следующую стадию. Это и есть соединение
двух начал, когда “одна нога там, а другая здесь”.
Некоторые следствия.
Пирет Вийрес и Кари Салламаа, по-разному определившие взаимосвязь
постмодернизма и этнофутуризма, на самом деле не противоречат
друг другу и характеризуют различные фазы зарождения и развития
этнофутуризма в недрах постмодернизма (Пирет Вийрес – этап зарождения,
Кари Салламаа – этап развития и обретения нового статуса).
Многие культуры
могут перепрыгнуть из опстмодерниозма в “первосон” быстрее и ефективнее,
чем финно-угорский этнофутуризм. Однако уникальность ситуации
в том, что можно не спешить переходить из одной стадии в другую,
а остановиться в движении (стадия свободного полета).
Первосон и мифы – это не одно и то же. Что же
ощущает психика ребенка, еще не появившегося на свет? Это загадка
из загадок, которую до конца разрешить не удастся никогда. Но
художественные открытия, надвигающиеся на этом направлении, уже
наперед очаровывают и захватывают дух. Тем более если они сопряжены
с постмодернным мироощущением.
|
